Неточные совпадения
Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы
с тобой, мой милый, тогда не так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех
тяжкий! Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий
сердцу пойдет, ну, и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори, что хочешь, про меня. Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют, так за глаза станут.
«Это не бабушка!» —
с замиранием
сердца, глядя на нее, думал он. Она казалась ему одною из тех женских личностей, которые внезапно из круга семьи выходили героинями в великие минуты, когда падали вокруг
тяжкие удары судьбы и когда нужны были людям не грубые силы мышц, не гордость крепких умов, а силы души — нести великую скорбь, страдать, терпеть и не падать!
— Да, Алеша, — продолжала она
с тяжким чувством. — Теперь он прошел между нами и нарушил весь наш мир, на всю жизнь. Ты всегда в меня верил больше, чем во всех; теперь же он влил в твое
сердце подозрение против меня, недоверие, ты винишь меня, он взял у меня половину твоего
сердца. Черная кошкапробежала между нами.
Около государя идет наследник. Александров знает, что наследник на целый год старше его, но рядом
с отцом цесаревич кажется худеньким стройным мальчиком. Это сопоставление великолепного
тяжкого мужского могущества
с отроческой гибкой слабостью на мгновение пронизывает
сердце юнкера теплой, чуть-чуть жалостливой нежностью.
В толпе могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За князя храброго Руслана
И мед из
тяжкого стакана
За их здоровье выпивал.
Не скоро ели предки наши,
Не скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в
сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям.
В недуге
тяжком и в бреду
Я годы молодости прожил.
Вопрос — куда, слепой, иду? —
Ума и
сердца не тревожил.
Мрак мою душу оковал
И ослепил мне ум и очи…
Но я всегда — и дни и ночи —
О чём-то светлом тосковал!..
Вдруг — светом внутренним полна,
Ты предо мною гордо встала —
И, дрогнув, мрака пелена
С души и глаз моих упала!
Да будет проклят этот мрак!
Свободный от его недуга,
Я чувствую — нашёл я друга!
И ясно вижу — кто мой враг!..
Но он
с безмолвным сожаленьем
На деву страстную взирал
И, полный
тяжким размышленьем,
Словам любви ее внимал.
Он забывался. В нем теснились
Воспоминанья прошлых дней,
И даже слезы из очей
Однажды градом покатились.
Лежала в
сердце, как свинец,
Тоска любви без упованья.
Пред юной девой наконец
Он излиял свои страданья...
И
тяжкие обиды и жгучие слезы, стоны и разрывающая
сердце скорбь по нежно любимой единственной дочери, которая теперь, в ее юном возрасте, как голубка бьется в развращенных объятиях алчного ворона, все это звало старика Байцурова к мщению; но у него, как у бедного дворянина, не было ни вьюгоподобных коней, ни всадников, способных стать грудь против груди
с плодомасовскою ордою, ни блестящих бердышей и самопалов, какие мотались у тех за каждыми тороками, и, наконец, — у тех впереди было четырнадцать часов времени, четырнадцать часов, в течение которых добрые кони Плодомасова могли занести сокровище бедной четы, их нежную, их умную дочку, более чем за половину расстояния, отделяющего Закромы от Плодомасовки.
С похолодевшим
сердцем и
с чувством внезапной раздражающей слабости в ногах атлет закрыл глаза и открыл их только тогда, когда, вслед за радостным, высоким, гортанным криком Генриетты, весь цирк вздохнул шумно и глубоко, как великан, сбросивший со спины
тяжкий груз.
Была ли она задолго еще перед тем под влиянием грустного чувства, тяготило ли ее, более чем когда-нибудь, одиночество или была другая какая причина, но только вся жизнь, все горести, вся судьба ее прояснились, пробудились и разом отозвались в ее
сердце; в эту минуту
с мыслью о матери как бы впервые сознала она всю горечь
тяжкой своей доли.
Тихо и ясно стало нá
сердце у Дунюшки
с той ночи, как после катанья она усмирила молитвой тревожные думы. На что ни взглянет, все светлее и краше ей кажется. Будто дивная завеса опустилась перед ее душевными очами, и невидимы стали ей людская неправда и злоба. Все люди лучше, добрее ей кажутся, и в себе сознает она, что стала добрее и лучше. Каждый день ей теперь праздник великий. И мнится Дуне, что будто от
тяжкого сна она пробудилась, из темного душного морока на высоту лучезарного света она вознеслась.
Глядел сумрачно, невесело, мало
с кем говорил,
тяжкая кручина одолевала
сердце его.
Даже обязанности волокитства кажутся уж
тяжки, — женщина не стоит труда, и начинаются rendez-vous нового сорта; не мелодраматические rendez-vous
с замирающим
сердцем на балконе «
с гитарою и шпагой», а спокойное свидание у себя пред камином, в архалуке и туфлях,
с заученною лекцией сомнительных достоинств о принципе свободы…
Видя отечество разоренным войной, которая
с каждым днем усиливается, а если и прекратится, то разве на самое короткое время, внимая мольбам многочисленных приверженцев, страдающих под
тяжким игом, принцесса, приступая к своему делу, руководится не одним своим правом, но и стремлениями чувствительного
сердца. Она желала бы знать: примете ли вы, граф, участие в ее предприятии.